Раздел 02.03. Зачем России нужна Академия педагогических наук?
Блог. Человек как воспитатель и воспитуемый.
Психология и другие науки о человеке на службе педагогике
Борис Бим-Бад Научные основы нашей школы - где они?
Когда в апреле 1968 года я стал научным сотрудником Академии
педагогических наук СССР, я имел счастливую возможность много лет штудировать
историю педагогических идей, открытий, систем. Идеалы и цели воспитания изучал,
философские построения о сущности и содержании передачи культуры. ...
Довольно скоро мне стало ясным, что Академия педагогических
наук существует, в частности, для того чтобы школьная практика не считалась с
проводимыми в институтах академии исследованиями, не интересовалась их
результатами. Вычитал у Надежды Константиновны Крупской: «Теория у нас сама по
себе, а практика сама по себе». Как верно и как актуально, подумал я. И как
давно уж так!
Почему? Задачу науки видели в «обосновании» постановлений Партии и
правительства о школе, в оправдании довольно частых реформ. Но — джин из
бутылки. В науке есть такая неистребимая штука: называется филиацией идей —
логикой разворачивания мысли. Академия отдавала кесарю — кесарево, но и не
могла кое-чего не отдать и богу критической, честной мысли.
Этот «побочный продукт» диспутов, проверок, экспериментов в
школу просто не пускали. Скаткин и Лернер, Эльконин и Давыдов — всё, беременное
мыслью и чреватое изменениями в классной комнате, становились «альтернативной
педагогикой», то бишь — маргинальной. Нет, ссылаться (умеренно) на работы
корифеев разрешалось, а вот применять — только после широкого эксперимента,
которого никогда и не случалось.
Возникал вопрос, какими же педагогическими, психологическими,
философскими теориями руководствуется школа. Маркса? Нет! В немногочисленных
высказываниях о воспитании и школе основоположник ясно требовал прямо
противоположного советской действительности. А именно — внепартийности
образования, очищения его от идеологии («ложного сознания»). Маркс был довольно
подозрительным автором.
Гораздо лучше шел Ленин, но и он выкидывал невозможные
коленца: обогатить память всеми богатствами, выработанными человечеством,
критически мыслить (коммунистом нельзя стать иначе, как через критическое
мышление). "Задачи союзов молодежи" — вообще кошмар.
Вся реформаторская педагогика прошла мимо нашего
образования. Педоцентристская революция обошла нас стороной. Демократические
методы Джона Дьюи были выкорчеваны.
Кем же стал учитель? Маленьким диктатором в масштабах
классной комнаты — первой для малышей-школьников моделью Начальника. Учитель
разъяснял классу то, и только то, что написано в учебнике, а дети повторяли это
вплоть до усвоения.
Наш учитель — транслятор разрешенных знаний, умений и
навыков. Для задач милитаризованной экономики этого было совершенно
достаточно.
Конечно, благодаря самоотверженным, смелым учителям в школе
закаливались и мыслящие, а не только повторяющие нужные слова люди. Но основная
масса становилась под бдительным оком учителей исполнителями приказов и
распоряжений всевозможного начальства, выстроенного в логике
"вертикали".
Но и тут джин из бутылки: логика научной мысли, логика
математических и иных строгих доказательств — все это развивало умных от
природы ребят. Часть людей мыслила: сомневалась в лозунгах, призывах и оценках.
Искала не пропагандистской информации, сравнивала, делала выводы. Пусть это
было меньшинство, но именно этим меньшинством прогрессировала наука,
преемственно вырастала интеллигенция.
Работая над понятием, выстраивая цепочку идей даже в рамках
скромных теорий, учитель создавал логический инструментарий учащихся. Это не
было официальной целью, напротив, ученик был обязан только воспроизводить
доказательства и точно по учебнику или со слов учителя формулировать теорию. Но
это было побочным продуктом учения, зерном самостоятельной мысли, если зерно
сие падало на плодородную почву.
Здесь происходило то же. что и с грамотой в прямом смысле
слова — с умением читать. Грамоте учили для чтения газет — потреблять
официальную пропаганду, пропитываясь официозной идеологией. А применялась
грамота и для чтения умных книг по той же физике, например, равно как и для
ознакомления со сложной мыслью, положим, в том же «Герое нашего времени» или,
скажем, «Отцах и детях».
«Теоретиками» школы на самом деле были не персонажи
компендиумов по истории педагогики, а чиновники. Авторы «положений о школе»,
учебных планов, программ, учебников и пособий. Им приходилось решать сложную
задачу: и дать те знания, что необходимы исполнителям «пятилеток», и не дать
доступа к подлинной науке, сплошь состоящей из взаимно критикуемых направлений
и течений.
Решение нашли в идее усвоения «основ наук». Не допускалось
ориентирование учащихся в классификациях наук и в разнообразии их
систематизаций. Не изучался метод науки. Разрешались только те выводы и
положения, которые нужны были для более менее правдоподобного объяснения
существующих практик.
До сего дня почти ничего, кроме усиления контроля за
результатами усвоения «основ наук», в массовой общеобразовательной
государственной школе не произошло.
Ваш Борис Бим-Бад
Похожие новости
Добавить в закладки
| 
